Лауреат международных конкурсов выступил на сцене Тольяттинской филармонии и рассказал, что он и его виолончель точно знают чего ждать друг от друга.
Александр Рамм побывал в Тольятти по программе «Всероссийские филармонические сезоны». Это совместный проект Московской государственной филармонии и минкульта РФ,цель которого — познакомить слушателей от Калининграда до Владивостока с лучшими музыкантами страны.
Александру 30 лет, он родился во Владивостоке, учился в Калининграде, окончил Московскую консерваторию и аспирантуру. Выступает с 9 лет. Когда ему было 25, он выиграл третью премию одного из самых престижных конкурсов виолончелистов Paulo Cello Competition в Хельсинки (2013) и до сих пор остается первым и пока единственным представителем России, получившим приз этого состязания. Музыкант выступает сольно и с оркестрами в России, Европе, ЮАР, Японии.
В Тольятти Александр Рамм сыграл совместно с Cимфоническим оркестром филармонии под управлением Владислава Ивановского. Были исполнены «Вторая симфония» Бетховена, «Маленькая сюита» Дебюсси, а также «Концерт для виолончели с оркестром №1» Сен-Санса. На бис Александр исполнил фрагмент из произведения каталонского виолончелиста и композитора Гаспара Кассадо, а после концерта охотно пообщался с прессой.
- Расскажите о вашем инструменте?
- Инструмент необычен тем, что он современный, сделан всего 9 лет назад. Я с ним с 2011 года, он сделан в 2009. Мастер, который его сделал, стал моим очень близким другом. Инструмент с каждым годом и с каждым концертом все лучше становится, и это убеждает меня в правильности моего выбора. На конкурсе Чайковского это был единственный современный инструмент, звучащий в финале, и ни у кого не было вопросов вообще. Были вопросы к «итальянцам» по части заполняемости звуком, а у моего инструмента все было отлично.
Я играл на старинных инструментах, но это очень тяжело выбрать свой старинный инструмент. У меня на этот счет есть теория. Я считаю, что дерево и готовые инструменты — это живые организмы. На лучших старинных инструментах играли лучшие музыканты, и делали они это долго — по 30 – 40 лет. За это время инструмент успевал впивать в себя столько «персональностей», что когда его берет в руки такой, как я, он очень долго сопротивляется. И процесс этого сопротивления может занимать несколько лет.
Современный инструмент такого же высочайшего класса — чистый холст, на котором можно написать все, что захочешь. Мой инструмент обладает богатым звуком и со временем еще больше набирает мою «персональность». Мы точно знаем, что друг от друга ждать.
Я считаю, что прекрасный тембр старинных «итальянцев» многих, это конечно замечательно, но такое бывает, что виолончелистов в связи с низким регистром не всегда слышно хорошо с оркестром. Тогда как я точно знаю, что мой инструмент пробивает любой оркестр, конечно в концертах Дворжака «медь» (медные духовые инструменты) может накрыть всех полностью, тут уже в этом случае, конечно, неважно, какой инструмент, но в большинстве случаев меня просто слышно.
- Насколько вы совпадаете со своим инструментом по характеру?
- Я ощущаю инструмент как продолжение себя физически и эмоционально. В жизни я достаточно спокойный человек, и меня очень трудно вывести из себя, но, скажем так, у меня есть возможность высказаться на сцене. То есть мне в жизни не нужно ничего никому доказывать, потому что у меня для этого есть сцена.
- С кем из дирижеров вы работали помимо Гергиева?
- Михаил Владимирович Юровский — первая встреча с ним произошла в 2016 году. В Белграде мы играли «Второй концерт» Шостаковича. И помимо того, что он — глыба музыкальная и человеческая, он свидетель тех легендарных времен. Он много интересного рассказал о времени создания этого концерта, о репетициях — он ассистировал перед премьерой. Да и вообще, это просто кладезь интересной, глубокой, философской информации. В другой раз мы с ним играли Дворжака, уже в следующем сезоне в Любеке. Скажем так, он перевернул мое сознание относительно концертов Дворжака. Много полезного интересного я почерпнул из этих встреч, и вообще каждое его слово я ловлю и очень ценю общение с Михаилом Владимировичем. То же я могу сказать и про Владимира Теодоровича Спивакова. Мне повезло быть современниками таких людей и таких личностей и особенно повезло в возможности впитать ту неоценимую информацию от них.
- С Ростроповичем мне приходилось встречаться, но, к сожалению, еще до того момента, как я ему мог бы что-либо показать достойное. Мне было 9 лет, и я только два года занимался музыкой, я присутствовал на спектакле «Ромео и Джульетта», где Мстислав Леопольдович дирижировал. Это было в Вильнюсе. Мы жили в Калининграде, это было недалеко, и я попал на это выступление. После представления я передал ему письмо, написанное от руки, конверт «хэнд мейд» с обратным адресом, все, как полагается. Он его положил его на стол и сидел уставший, принимая поздравления. А через два месяца мне пришел ответ, набранный на печатной машинке, коротенькое письмо, но вот как давнему другу, с его подписью. Париж, август 1997 года. Я это письмо до сих пор храню, для меня это реликвия. Для меня это очень много значит. И не только для меня лично, потому что это показывает, какой Мстислав Леопольдович был человек – человеколюб. Ведь если вдуматься, какой-то мальчик написал ему, ну, взял письмо с собой не оставил — хорошо, но он нашел для меня несколько минут надиктовать ответ секретарю, потому что для него «неважных» людей не было. И это очень сильно на меня повлияло тогда, хотя в ту пору я не особо понимал это, весь смысл и значимость события до меня позже уже дошли. А сейчас, когда я вспоминаю эту историю, я всякий раз говорю: вот это настоящий человек, гуманист!
- Что вас вдохновляет, подпитывает творческие силы?
- Подпитывает меня только жизнь. Фильмы, книги — это, конечно да, но личный опыт очень важен. Григорий Соколов, известный феноменальный пианист, в своем недавнем большом интервью, сказал, что не бывает так что, посмотрев-послушав замечательного исполнителя, ты сам вдруг начинаешь играть по-другому. А вот пошел в лес по грибы – стал играть по-другому. Влюбился – стал играть по-другому. Испытал даже негативный, какой-то опыт — и тоже стал играть по-другому. Важно прислушиваться к себе, к окружающему нас миру.
Вдохновение порою я черпаю даже из мелочей жизни, вот мой ребенок растет — это же кладезь для наблюдений, для изменений себя, для вдохновения. Особенно, когда ребенку уже больше года, когда он маленький, но уже человечек. Или вот, к примеру, с утра сделать вкусный кофе, посмотреть в окно — уже этим я вдохновляюсь. Проблем много и у меня и в мире, поэтому душевное равновесие это важно. Важно жить здесь и сейчас, и эти ощущения мне помогают, нужно уметь выключить поиск проблем, «выключить голову» в какой-то момент, в хорошем смысле, конечно. Это не дзен.
Александр Рамм нашел несколько добрых слов и для города, в котором выступал.
- Первый раз я в Тольятти был в 2011 году по программе Московской филармонии «Звезды XXI века», и это для меня был первый настоящий серьезный концерт вне Москвы. Семь лет назад по-настоящему серьезные гастрольные концерты у меня начались благодаря Московской филармонии и проекту Министерства культуры. Именно в Тольятти наряду с Тамбовом это были серьезные концерты, на которые меня отправила Московская филармония. Тольятти — это особое место для меня, первый раз всегда остается в памяти. Я много по России езжу, и некоторые места не всегда запоминаются, а вот это я прекрасно помню. Тогда был интересный формат концертов, придуманных тогдашним главным дирижером Алексеем Воронцовым, первое отделение я играл соло, вернее, камерное даже, с моей женой пианисткой Аней Одинцовой, а второе отделение уже с оркестром. И я не помню камерных программ, но с оркестром помню, что это был Элгар и «Вариации на тему рококо» Чайковского.
Слушал и беседовал Ладо Мирания, фото автора