На сцене Тольяттинской филармонии с премьерным моноспектаклем «Над балаганом небо» выступил король гротеска и руководитель театра «Сатирикон» народный артист России Константин Райкин.
В основе моноспектакля — одноименная книга русского советского поэта Давида Самойлова, которая вышла в 2015 году в издательстве «Текст».
«Я возглашаю здесь, Что радость мне желанна. И что искусство — смесь Небес и балагана!» — писал он.
Поэзия Давида Самойлова составила первую и основную часть спектакля. Также в этот вечер прозвучали стихи Заболоцкого, Пушкина, Рубцова, Мандельштама и Лопе де Вега.
Появившись из-за кулис, слегка прихрамывая по причине своей недавней травмы в Тобольске, Константин Райкин пошутил, что, несмотря на внешнее сходство с этаким доном Корлеоне, в душе он молодой и подвижный, в чем зал, конечно, убедился в процессе спектакля. И пусть телесный низ артиста был скован временным недугом, зато телесный верх блистал во всей красе.
«То, что я делаю в этом спектакле, похоже на меня самого. Я и сам состою из разных жанров. Поэзия, особенно высокая поэзия, — это ведь особое состояние души… Для меня чтение стихов со сцены — это те же роли, те же монологи. Они подчиняются тем же законам сценического существования, что и любая драматическая роль. Сейчас я чувствую волну интереса к настоящей поэзии», — рассказал Константин Райкин в одном из недавних интервью.
Яркое запоминающееся прочтение артистом пиршественных стихов Давида Самойлова из поэмы «Цыгановы» и анекдотичная версия русской истории о якобы похищении царя Александра Первого инопланетянами в бурлескной поэме «Струфиан» надолго останутся в памяти тольяттинцев.
В завершающей части моноспектакля под сводами филармонии зритель услышал бессмертные творения «Некрасивая девочка», «Городок» Заболоцкого, «Ленинград» Мандельштама и стихи одного из трех лучших драматургов мира, по мнению Константина Райкина, — Лопе де Вега. В финале прозвучали отрывки из «Евгения Онегина».
Перемежая чтение стихов с прозаическими историко-философскими отступлениями и рассуждениями о роли поэта и художника в социуме, Константин Аркадьевич заметил, что всем нам надо быть более терпимыми к художнику и друг к другу.
С этим было трудно не согласиться, и в благодарность за артистизм, гуманизм и мужество публика долго хлопала артисту.
Ладо Мирания
