Глава ФСКН России назвал метадо­новую программу «канни­ба­листской»

На брифинге после заседания Правительственной комиссии по вопросам охраны здоровья граждан 23 октября Виктор Иванов рассказал журна­листам, что ИГИЛ — слепок с нарко­тран­зитых преступных группи­ровок, совре­менные пираты — это нарко­тра­фикеры, а метадо­новая программа просто уничтожает наркомана дальше.

На вопрос журна­листа о том, есть ли какие-нибудь данные по финан­си­ро­ванию терро­ристов, ИГИЛ в частности, за счет нарко­трафика, директора ФСКН ответил:

- Я в выходные улетаю в Тегеран, где мы будем проводить пятисто­роннее совещание руково­ди­телей полицейских структур России, Таджикистана, Афганистана, Пакистана и Ирана. Конечно, проблема массового произ­водства героина в Афганистане достигла своего апогея, тем более уже порядка 15 лет этот вулкан не прекращает свою деятель­ность. И конечно, в это произ­водство, по сути, вовлечены уже не только крестьяне, которые культи­вируют опиумный мак, а многие тысячи транс­на­ци­о­нальных органи­зо­ванных преступных группи­ровок, которые транзи­тируют эти наркотики, распро­страняют, перевозят по суше, по морю, потом занимаются дистри­буцией, вовле­кается теневой сектор банковской сферы, потому что это большие деньги, они проходят через мировую финан­совую систему.

Поэтому получается уникальная ситуация: в Афганистане местный крими­на­литет ежегодно имеет от произ­водства нарко­тиков порядка 3 млрд долларов. Это большие деньги для Афганистана. Но транс­на­ци­о­нальные органи­зо­ванные преступные группи­ровки за пределами Афганистана имеют 100 млрд долларов с этой же самой продукции. То есть идёт эффект мульти­пли­кации крими­на­литета во всём регионе Евразии – и в Центральной Азии, и на Балканском полуострове, и в Европе, к слову говоря, и в Африке тоже. Поэтому эти преступные, крими­нальные сети имеют доходы в 30 раз больше, чем крими­на­литет в Афганистане, и они как раз являются заказ­чиками на дальнейшее производство. 

Эти преступные группи­ровки наращивают свои мускулы, они воору­жаются, потому что, во-первых, они находятся в режиме посто­янной кровавой конку­ренции друг с другом, чтобы контро­ли­ровать как можно больше денег от этих нарко­тиков. И они же вступают в жёсткое проти­во­стояние с властями суверенных государств, по сути, образуют парал­лельную власти структуру со своим оружием, со своими деньгами, со своими полити­че­скими целями и так далее. В этом смысле ИГИЛ – это как раз слепок с этих нарко­тран­зитных преступных группи­ровок, которые набрали силу бескон­трольную, в том числе на афганском нарко­трафике, потому что через этот регион идёт огромная перевалка нарко­тиков, героина, которая приносит, по нашим подсчётам 500 – 700, а может, и 800 млн долларов чистыми деньгами, чисто­ганом. То есть вот эта проблема – произ­водство нарко­тиков – это такой генератор турбу­лент­ности, полити­ческой деста­би­ли­зации всего региона Евразии.

Я мог бы вам привести пример, может быть, из другого полушария, Западного полушария. Это, например, Сальвадор, где я недавно был на заседании Центральноамериканской интегра­ци­онной системы. Там трафик кокаина привёл к жизни 9,5 тыс. преступных бандфор­ми­ро­ваний на 6 млн населения, то есть государство, в котором 6 млн человек проживает, – и 9 тыс. с лишним бандфор­ми­ро­ваний. Все они возникли на ниве трафика нарко­тиков. То есть мы эту проблему на сегодняшний день явно недооце­ниваем, поэтому мы выступаем за то, чтобы поднять статус произ­водства нарко­тиков в Афганистане до уровня проблемы ядерного нерас­про­стра­нения, терро­ризма, пиратства и так далее. К слову говоря, и пиратство тоже возникло не просто так. Мы же помним 90‑е годы: о пиратстве тогда только в книжках читали (про мадам Вонг, Стивенсона читали), и вдруг появилось пиратство. Вдруг ничего не бывает.

Просто возникла ситуация с огромным произ­вод­ством нарко­тиков в Афганистане, которые стали перева­ли­ваться особенно через терри­торию деста­би­ли­зи­ро­ванного Ирака, потому что там полицейские службы ослабли, в Аденский залив, и дальше морские нарко­тра­фикёры, воору­жённые до зубов, перевозят наркотики на сушу в район Сомали, Эритреи и так далее. Не брезгуют прихватить гражданское судно. По сути, это не пираты, это морские нарко­тра­фикёры. Аналогичная ситуация возникла вдоль западного побережья Африки, когда пошла перевалка колум­бий­ского кокаина в сторону Бразилии, из Бразилии на терри­торию Африки, где перевозкой стали заниматься на быстро­ходных судах морские нарко­тра­фикёры. Их тоже поиме­новали пиратами, но их ключевой, абсолютный заработок – это перевалка кокаина. 

Таким образом, мы видим эти два центра, а больше таких центров нет. Потому что и в Колумбии в это вовлечено порядка 4 млн крестьян, которые произ­водят наркотики, культи­вируют кусты коки, и порядка 4 млн крестьян денно и нощно возде­лывают опиумный мак, производя гигантское количество нарко­тиков. А дальше, конечно, это породило огромные крими­нальные сети, которые этим занимаются. Поэтому в Таджикистане мы недавно видели события с бывшим замми­нистра обороны Назарзодой (А.Назаровым), за которым стоит также гигантский трафик афган­ского героина на северном направ­лении, то есть в нашу с вами сторону, Российскую Федерацию. Это источник дестабилизации.

Говоря о приме­нении метадо­новых программ, Виктор Иванов сказал:

- …Программа так называ­емого меньшего вреда, harm reduction, она нацелена на то, что – бог с ним, с нарко­маном, пусть он и дальше погру­жается в эту пучину, но главное, чтобы он не покупал наркотики на крими­нальном рынке. В этом суть метадо­новой программы. Поэтому она в известной степени канни­ба­листская, потому что направлена, по сути, на то, чтобы уничтожать уже дальше наркомана.

Вопрос: Кстати, слышал, действи­тельно ли так, что многие наркоманы выбирают тюрьму, а не реабилитацию?

В.Иванов: Нет, таких случаев природа не знает. Я, например, бываю в Европе, я знаю своих коллег во Франции, у них ежегодно проходит порядка 150 тыс. судебных заседаний, 150 тыс. таким потре­би­телям предла­гается пройти программу реаби­ли­тации или по их выбору лишиться свободы.

Во Франции такие примеры неизвестны, поэтому, мне кажется, это ответ.

Вопрос: Тем не менее ВОЗ рассмат­ривает нарко­за­ви­си­мость как хрони­ческую болезнь, и медики преду­пре­ждают, что очень часто степень поражён­ности так сильна, приводит к такой зависи­мости, что человек уже не может даже с точки зрения реаби­ли­тации от неё избавиться. Это подтвер­ждают и наши медики. Что делать с теми людьми, которые, может, и хотели бы избавиться от этой зависи­мости, но просто не могут, поскольку организм уже этого не поддер­живает? Им выбирать тюрьму, получается?

По мнению главы ФСКН, с социальной точки зрения мы должны помогать нарко­за­ви­симым людям, чтобы «вернуть их в строй, чтобы они были социально, эконо­ми­чески активными людьми».

- К слову говоря, среди нарко­по­тре­би­телей тоже есть талант­ливые люди. Мы можем вспомнить в истории того же Зигмунда Фрейда, ряд других людей, которые этой зависи­мостью страдали, но тем не менее творили, — сказал Иванов. — Поэтому задача как раз не ставить на них клеймо один раз и на всю жизнь, а поста­раться вернуть их к жизни. К слову говоря, в США есть мой визави, который является руково­ди­телем своего рода амери­кан­ского антинар­ко­ти­че­ского комитета в админи­страции прези­дента США Майкл Боттичелли, я его знаю. Он сам бывший наркоман, но сейчас возглавляет управ­ление в админи­страции Белого дома и руководит стратегией государ­ственной антинар­ко­ти­ческой политики. 25 лет назад он освобо­дился от пагубной привычки и работает, приносит пользу государству. Так что мы обязаны помогать и не ставить крест на этих людях.

Поделиться: