Как лечат от ковида в Тольятти

Журналиста «СитиТрафика» корона­вирус отправил на больничную койку в горбольницу № 1, и этот текст стал итогом наблю­дений за процессом излечения в течение 12 дней.

Когда я заболела ковидом, у меня не было даже медицин­ского полиса. Больше 10 лет, с тех пор, как стало не нужно брать справку для освобож­дения от физкультуры школьнику в нашей семье, я не интере­со­валась поликли­никами, считая, что в эти места социа­ли­зации пожилых граждан мне пока рано. Спорт, движение, витамины и никакого промыш­ленного съестного мусора внутрь. Казалось, этого вполне доста­точно. Сейчас я осторожно дышу на доспехи своей сияющей самоуве­рен­ности, оттирая их стеклянно-матовые помут­нения и делая перерывы, потому что вдох – это не какое-то безот­вет­ственное дело, можно закаш­ляться так, что придется прилечь.

Столько дел, столько работы – попытки привиться я оставила летом, потому что были много­ча­совые очереди, перебои с вакцинами, и прививку нужно было не сделать, а добыть. Времени на это добывание не было.

Но на самом деле времени не стало в конце октября после нескольких дней темпе­ратуры под 40 градусов, ожидания участ­кового, Скорой помощи и нескольких часов передышки, которую дает жаропонижающее.

В итоге Скорая доставила меня в горбольницу №1. КТ – красная зона – госпи­та­ли­зация — положи­тельный ковид.

Я не знаю, проходят ли эти люди в костюмах миньонов какое-то специ­альное психо­ло­ги­ческое обучение, или они просто такие удиви­тельные от природы, но уже сам переход в отделение они обеспечили мягко, спокойно, быстро и не теряя контакта взглядом.

Оформление в отделении № 2 тоже заняло не больше двух минут. Не было никаких лишних слов, никаких лишних эмоций, никто не тормозил, не переспра­шивал, не перезва­нивал никуда, чтобы уточнить, как записать. Техническая часть госпи­та­ли­зации для меня как пациента прошла практи­чески незаметно.

Меня положили в палату на четверых, с туалетом, к кровати был подведен кислород, потому что мое состояние уже требовало время от времени надевать маску и дышать. Но в отделении есть также передвижные концен­траторы кислорода, которые по мере необхо­ди­мости перемещают из палаты в палату.

Ранним утром началось движение разных команд миньонов. Каждая из них приходила в палату, чтобы выполнить свою миссию.

Сначала — медсестра с крово­раз­жи­жающим. Препарат гепарин колют в живот, и у мужчин, любящих расха­живать топлесс по коридору, можно наблюдать все оттенки лилового на коже. Смотрится довольно жутко, но процедура эта крайне необхо­димая, поскольку предот­вращает возник­но­вение тромбов, а значит, инсультов, инфарктов и проч.

Это не панацея, тромбы все равно возникают. И ночью миньоны несутся молча и неотвратимо, стуча колесиками каталок по плитке, словно по рельсам, доставляя кого-то в реани­мацию. Слыша этот звук, ты малодушно радуешься тому, что по перрону жизни в ту сторону промчал не твой поезд.

Еще одна медсестра приходит сделать инъекцию гормона в вену. Иммунитет при встрече с ковидом часто испытывает эффект ярости берсерка, начиная крошить в капусту все, что ему попадается на пути, включая своих. Гормон ослабляет заклятие берсерка, переключая наши “боевые” клетки макрофаги в режим “восста­но­ви­тельных”. Побочка, разумеется, тоже есть: эта терапия — что-то вроде ковровой бомбар­ди­ровки, и что после нее выживет, узнаешь немного позже. Но когда ты дышишь с трудом, о таких нюансах не задумываешься.

Третий кит — это откаш­ли­вающие препараты. Я не знаю, что проис­ходило в другие волны ковида, но мы с моими товарищами по несчастью были просто одержимы этим изматы­вающим сухим кашлем, который напоминает приступ астмы. Остановиться трудно, легкие и так у всех повре­ждены, и ночная перекличка кашляющих пациентов — это по-насто­ящему зловеще: все звуки, связанные с перебоями в дыхании, наполнены таким страхом и отчаянием, что даже просто слышать их неполезно для здоровья.

После уколов появляются санитары (хотя, вообще-то, они приходят постоянно в течение дня). Они тоже полностью упакованы в косми­ческие костюмы. Их задача – постоянно все протирать, кварцевать, менять пакеты с мусором, мыть пол.

Отдельная команда приносит таблетки в соответ­ствии с назна­чением врача.

Сам доктор на обходе объясняет, почему решено сделать то или иное назна­чение, если у вас возникают вопросы. К примеру, моя соседка загуглила название выданного ей препарата и узнала, что им лечат ревма­то­идный артрит. «Наверное, обнаружили у меня», — обреченно вздохнула она. Но врач объяснил ей, что дело не в этом. Просто это лекарство показало свою эффек­тив­ность в комплексной терапии против ковида.

Без антибио­тиков, к сожалению, тоже не обходится, поскольку у большинства ковид поедает легкие на пару с бакте­ри­альной пневмонией.

Фетиш красной зоны – сатурация. Ее медсестры и врачи измеряют пациентам постоянно. Сделать с ней ты ничего не можешь, но ее показатели будто разведчики в твоем собственном теле, и когда в их донесениях значится больше 95, ты вроде как имеешь преиму­щество над против­ником, засевшим у тебя в легких.

Команда отделения молодая. Говорят, сейчас везде команды молодые. Опыт доктора и сестры получают такой концен­три­ро­ванный, что год у них идет за три. Или за пять. И при таком режиме они пока умудрились не выгореть. Безо всякого преуве­ли­чения могу сказать, что доза сочув­ствия от этих людей исходит просто колос­сальная. Такое не сыграешь, не сделаешь усилием воли, и это, пожалуй, самое главное, что проис­ходило на моих глазах в отделении № 2 в течение 12 дней.

Самых красивых девушек я увидела именно здесь, несмотря на то, что костюм миньона позволяет рассмотреть только их глаза. Одна из них, Марина, всю ночь хлопотала надо мной, ища способ помочь мне уснуть: вирус жестоко обходится не только с легкими. Как минимум неделю он способен терзать и мозг, воздей­ствуя на какие-то архаи­ческие структуры и создавая тебе персо­нальный ад. Я попала в число тех «счаст­лив­чиков», которым он это обеспечил. Перед сочув­ствием медсестры Марины ковид в ту ночь пасовал (не без помощи назна­ченных препа­ратов, конечно).

Вторую медсестру, Рубину, даже ее коллеги звали чаще остальных. Когда лежишь в палате и ничего не видишь, начинаешь острее воспри­нимать мир через звуки, и через какое-то время мы поняли, что людям просто доставляет удоволь­ствие произ­носить имя этой девушки. Она в том числе развозила по палатам еду, и пациенты были убеждены, что получая тарелку из ее рук, они попра­вятся быстрее. 

То, что я описываю, не имеет отношения к санти­ментам. Это редкая, но реальная магия людей, которые умеют любить других людей. И это лечит не менее эффек­тивно, чем медикаменты.

Из докторов меня лечил Андрей Пелевин, и мне ужасно хотелось спросить его, любит ли он «Чапаева и Пустоту» своего тезки писателя Пелевина так, как я. Но этот вопрос так и не прозвучал: ковид погрузил меня в такую пустоту, в которой временно стало не до литературы. Доктор Пелевин появлялся с сообще­ниями о том, что они «придумали еще кое-что», имея в виду новые назна­чения, сообщал о динамике, которую они наблюдают по анализам, советовал сосре­до­то­читься на хороших показа­телях сатурации и в любой непонятной ситуации ложиться на живот. Этот навык, к слову, реально работающий и облег­чающий дыхание. Особенно, если кто-то добрый в это время как следует постучит вам по легким.

Другой доктор, Евгений, с красивыми печальными глазами, дежурил ночами. На его лице было написано: «И это пройдет», но было понятно, что убеждать в этом женщину, особенно с ковидом, он не возьмется, ибо беспо­лезно. А вот простучать легкие придет: спокойно, терпеливо, молча.

Конечно, они оказались правы во всем. И в том, что это пройдет, и в том, что крайне важно лежать на животе, а главное – в своих назна­чениях и схемах лечения.

Пациенты, когда им стано­вится легче, начинают умничать, коммен­ти­ровать эти схемы и с чувством заявлять, что «лечить ковид так до сих пор никто и не может» (это вопреки очевидному факту, что выписывают их из больницы с отрица­тельным тестом). Но уровень образо­ван­ности людей в среднем вообще сильно удручающий, и после историй, которые я услышала за 12 дней, о самолетах, распы­ляющих ковид, тракторах, рассе­и­вающих метал­ли­ческую крошку, и о вакцине, цель которой – уничтожить нас через 3 года, сомнения в назна­чаемых препа­ратах – это просто легкий светский треп.

Отдельно хочу поделиться простым бытовым больничным наблю­дением со всеми, кто сильно дорожит своим эго и гугл-позна­ниями, опасаясь вакци­нации и того, что его уколят чем-то непро­ве­ренным и страшным: те, кто привился и заболел, перенесли это однозначно легче.

Со мной в палате лежала 84-летняя женщина. Ее привезли в больницу дети и внуки, потому что у нее держалась высокая темпе­ратура. Бабушка сделала прививку, но заболела. Несколько дней, которые она провела рядом со мной, были для нее чем-то вроде неудачной путевки в санаторий: скучно и постоянно колют. Ее выписали с сатурацией 98, нормальными давлением и пульсом, без кашля и с маленьким поражением легких. И это только один пример. За 12 дней я увидела их недоста­точно для того, чтобы сделать громкий заголовок, но доста­точно для того, чтобы конста­ти­ровать факт.

Ну, а в моей истории главным, наверное, остается везение: я попала в нужный момент в нужные руки, и они меня вытащили. У меня нет «спасибо» такой силы, которая бы соответ­ствовала тому, что они сделали. Я только желаю, чтобы эти люди работали, получали денег больше всех в городе и иногда могли отдохнуть от своей вахты миньонов-спаси­телей, потому что спасенных стано­вится больше.

Оксана Чудная

Поделиться: