«У злодея тембр должен быть более ядовитым, чем бас»: Павел Кудинов исполнил партию Сальери в опере Римского-Корсакова на фестивале «Классика Open Fest»

Эта опера стала гвоздем программы фестиваля в Тольятти.

В Тольятти и других поволжских городах в эти дни проходят Международный фестиваль искусств «Классика OPEN FEST» и сессия Молодёжного симфо­ни­че­ского оркестра Поволжья при поддержке Фонда прези­дентских грантов. 

Ядром нынешнего фестиваля стала премьера камерной оперы Николая Римского-Корсакова «Моцарт и Сальери». Ее испол­нение приурочено к юбилеям созда­телей: в 2019 году испол­няется 220 лет со дня рождения автора цикла коротких пьес для чтения «Маленькие трагедии» Александра Пушкина и 175 лет со дня рождения компо­зитора Николая Римского-Корсакова. За основу либретто Римский-Корсаков взял пьесу из «Маленьких трагедий» «Моцарт и Сальери».

Партию Моцарта исполнил Анатолий Невдах, солист Самарского акаде­ми­че­ского театра оперы и балета, а партию Сальери –Павел Кудинов, пригла­шенный солист европейских театров, специ­ально прибывший для этого из Вены. Обе певца – выпускники Тольяттинского музыкального училища (ныне – Тольяттинский музыкальный колледж имени Р.К. Щедрина). 

Филармонические коллективы Тольятти с некоторых пор принимают активное участие в программах фестиваля «Классика OPEN». На этот раз в премьере оперы был задей­ствован Симфонический оркестр Тольяттинской филар­монии. Руководил музыкальным действом главный пригла­шенный дирижер оркестра, заслу­женный артист Республики Северная Осетия-Алания Тимур Зангиев.

Премьера оперы состо­ялась в Тольяттинской филар­монии, затем новое творение смогли оценить жители и гости Винновки и Самары, а на очереди — Ульяновск и Чебоксары. 

Журналисту «СитиТрафика» удалось побесе­довать с оперным певцом Павлом Кудиновым накануне премьеры. 

- Вы давно высту­паете во время сессий Молодежного симфо­ни­че­ского оркестра Поволжья?

- В общей сложности я участ­вовал в сессиях около шести раз. Помнится, первое моё выступ­ление в рамках МСО было с Оксаной Лесничей (певица родом из Тольятти, пригла­шенная солистка Большого театра – ред.), потом пел в опере «Женитьба» Мусоргского, принимал участие в программе «Оперные голоса Тольятти». Да, и ещё я гастро­ли­ровал с молодежным оркестром в Испании. С оперой Римского-Корсакова «Моцарт и Сальери» до этого мне не прихо­дилось сталки­ваться в моей работе. Ну, конечно же, я её слышал. 

- Вы испол­няете партию Сальери. Вам часто дают роли злодеев? 

- Ну, такая доля у низких голосов. Вообще больше характеру злодея соответ­ствуют баритоны. У злодея тембр должен быть более ядовитым, чем бас. А басы бывают и благо­родными персо­нажами. Но в эпоху барокко, например, у Генделя, почти всегда злодеи — это басы. 

- Партию Сальери долго учили?

- Учил в перерывах между текущими проектами. В мае была «Сицилийская вечерня» на французском языке. В июне — «Полифем» Никола Порпора на Зальцбургском фестивале, который устра­ивает Чечилия Бартоли, так называемый Троичный фестиваль, приуро­ченный к Троице. Зал там просто огромный, на 2000 мест. А в июле я участ­вовал в поста­новке «Эрнани» Джузеппе Верди. 

Партию Сальери преиму­ще­ственно учил в августе. Музыкальный язык, конечно, в этой опере особенный — много речита­тивов, мало мелодич­ности. Трудно запоминать, зацепиться не за что.

- А какие компо­зиторы в ваших фаворитах? На каком языке нравится исполнять партии, на родном или иностранном? 

- У меня нет какого-то одного любимого компо­зитора, которого только и исполнял бы. Это как еда. Если есть все время только мясные блюда, рано или поздно захочется и чего-то «постненького»… Русскую музыку я понимаю очень хорошо (улыбается).

- Что лучше: работа в репер­ту­арном театре или в отдельных оперных проектах? 

- Ну, это смотря где. Если куда-нибудь в захолустье податься, скажем, в маленький город в Германии, то там ты будешь царь и бог, будешь петь лучшие партии. А в более-менее большом городе придётся петь всё — от «кушать подано» до всего, что скажут.

С другой стороны, гостевать туда-сюда, от проекта к проекту — не всегда стабильно, часто не знаешь своих планов на полгода вперед. Оплата там за каждый спектакль, и болеть ни в коем случае нельзя. 

- Вы давно в профессии. Что она для вас- ремесло, способ заработка, или вы живете искусством?

- И то, и другое, истина где-то посередине. Бывает, что и ремесло. Особенно, когда работать, петь нужно много, а ты уже устал, неохота, а поди, открой рот и выдай, потому что это вопрос заработка, выживания семьи. В общем, всё как в любой другой профессии.

Но вокалистам, пожалуй, посложнее, чем инстру­мен­та­листам. Наш инструмент – голос, он внутри, и его звучание зависит от состояния всего организма.

- Вы ухажи­ваете за голосом? Певцы обычно очень трепетно относятся к своему дару и физиче­скому состоянию.

- Особенно переживают за свой голос тенора и сопрано, а более низкие голоса – меццо-сопрано, баритоны, басы поспо­койнее относятся. Потому что репертуар такой у сопрано, у теноров — главные партии, высокие ноты и ответ­ствен­ность большая. К тому же, тенор — голос в некотором роде искус­ственный. Басы, баритоны как разго­ва­ривают, тем же тембром и поют. А у теноров там другая история. И если заболеют, они больше переживают на самом деле, чем мы.

Конечно, в день спектакля в сорока­гра­дусный мороз с гармошкой водку не пьёшь… Главное — простуду не подхватить, которую из детского садика принесли. 

- Что вы любите, чем увлечены, кроме работы? Вы ездите на велосипеде в Вене? (Павел Кудинов приехал на встречу на велосипеде – ред.)

- В последнее время в Вене не удаётся покататься, а вообще люблю – удобно, да и ботинки не стапты­ваются, а если дождик, то и не намокают. Раньше мастерил гусли и различные музыкальные инстру­менты. Сейчас времени не хватает, но на гуслях иногда играю после премьер на фуршетах. 

- И что европейцы говорят о наших гуслях, что испол­няете?

- Им нравится, это же экзотика. Исполняю в основном былины об Илье Муромце и нечистой силе. Как-то был «Русский вечер» в Базеле, и там я исполнил былинную программу. 

- В программе этого фестиваля в монастыре в Винновке вы звоните в колокола. Искусству звонаря где обучались? 

- В Саратове. На базе консер­ва­тории. Это факуль­татив был, два года он шёл. 

- Часто прихо­дится исполь­зовать навыки звонаря? 

- Ну, не так чтобы часто. Вот в Вене было дело, в Лейпциге. В Вене в церкви Николая Чудотворца меня знают, я там и в хоре помогаю перио­ди­чески. Когда реста­ври­ровали звонницу, колокола висели у них не по-русски, и я предложил перевесить. Обычно в русской традиции колокола висят в оконных проемах, а в Вене по западной традиции колокола находились в метал­ли­ческой конструкции, называется карильон. Он находится внутри звонницы, колокола там распо­ла­гаются все вместе, чтобы удобно было бить. После рекон­струкции один большой колокол мы оставили внутри, хлопотно его было переве­шивать, а все остальные развесили по проёмам. 

А начинал я как звонарь здесь, на Волге. Пришёл в церковь, интересно было, женщина пожилая звонила, она рассказала, что и как. Я попро­бовал – в связке четыре колокола в одной руке, три — в другой. Позже уже общался я со звонарём из Петропавловского собора в Самаре, он мне показал несколько секретов, которым его, в свою очередь, научили старшие. Это традиция, которая передаётся через поколения. В Самаре я узнал карди­нально новое в приёмах колокольного звона. И с этим багажом приехал в Саратов. Мы ездили по городам России, по Золотому кольцу, в Краснодар, в общем, много ездили. Со своими колоколами. И после окончания Саратовской консер­ва­тории тоже ездили. 

- Вы живёте в Австрии. Принято считать, что в Европе все есть. А как по вашим ощущениям: бывает, что вам чего-то там не хватает? 

- Раздолья. На красный свет не проедешь (смеётся). В принципе, там, так же, как и здесь, и поля есть, и леса, но какое-то неродное всё. 

Ф. Гомина, фото автора

Поделиться: